16 ноября Григорию Булатову исполнилось бы 93 года. Тот массив документов, который к настоящему времени открыт и исследован историками, сегодня убеждает нас, что подвиг Григория Петровича не преувеличен.
Наградной лист от 6 мая 1945 года, которым Булатов представлен к званию «Герой Советского Союза», выложен на сайте «Подвиг народа» (банк документов, связанных с Великой Отечественной войной).
Центр патриотического воспитания имени Булатова, в свою очередь, продолжает сбор свидетельств жителей Слободской земли, знавших Булатова лично.
Наталья Лихачёва, заведующая Центром, уточняет:
– В этой работе мы не ставим цели обнаружить что-то сенсационное. Однако в деле восстановления исторической справедливости мелочей не бывает…
И правда: каждый штрих к биографии Знаменосца, который им удалось восстановить за прошедшие годы, что-то добавляет к нашему восприятию личности героя. Фрагменты воспоминаний порой звучат трогательно, но местами и пророчески. Для примера можно назвать рассказ Нины Кошурниковой, опубликованный в 2015-м, что ещё в довоенные годы Григорий был известен своей смелостью и не раз спасал тонувших людей.
Нынче это собрание пополнилось историей, которую незадолго до памятной даты рассказала слободская труженица тыла Зоя Александровна Елькина (кстати, 7 ноября она встретила своё 91-летие!)
Здесь мы предлагаем читателю газетную редакцию рассказа Зои Александровны.
В начале 60-х я работала диспетчером в слободском автохозяйстве. Автохозяйство находилось в начале улицы Ленина – впоследствии его переименовали в автоколонну 1215, и у многих слобожан оно в памяти именно под этим названием.
Для читателя, не заставшего начало 60-х (а таких, наверное, уже большинство), я расскажу немного о специфике нашей работы. В эти годы у местных предприятий ещё не было своих транспортных цехов. Городское автохозяйство работало как общегородской «транспортный цех» – отсюда каждый день по заявкам необходимая техника отправлялась на заводы и фабрики.
В послевоенное десятилетие многие хозяйственные вопросы решались проще. Например, если человеку требовалось привезти к дому дрова, то можно было просто подойти к водителю грузовика и договориться между собой (как говорили в нашей местности, предложить шофёру «подкалымить»).
За один такой рейс машины, насколько мне запомнилось, до денежной реформы 1961 года шофёр просил с гражданина 100-150 рублей.
В ходе реформы, если говорить упрощённо, из зарплат и цен убрали один нолик. С 1 января 1961 года на рядовых и средних должностях сотрудники стали зарабатывать примерно 120-150 рублей, а размер «калыма» уменьшился соответственно до 10-15 рублей.
В эту же пору, в начале 60-х, руководство автохозяйства понемногу начало «затягивать гайки»: шоферам велели согласовывать свою подработку с директором.
Установился такой порядок – гражданин, который ищет машину, сначала должен написать заявление на имя директора: «Прошу предоставить по такой-то надобности…» Без особых формальностей это делалось – своими словами, от руки, на тетрадном листочке. Зайдёшь на подпись к директору – и если согласует, то дальше уже ищи свободного водителя.
Случай, который мне помнится, произошёл весной – незадолго до Дня Победы. Историки правильно говорят, что 9 мая стал выходным днём только с 1965 года. Но праздником этот день объявили сразу после войны.
И конечно, первым делом 9 мая на предприятиях чествовали фронтовиков – их тогда немало работало в каждом коллективе, ведь война закончилась всего-то полтора десятка лет назад.
На дворе стоял довольно холодный день, пасмурный и ветреный – весна не спешила баловать теплом наш северный край. Из окна диспетчерской я приметила мужчину средних лет, в пальто и фуражке, который уже порядочное время мялся снаружи на улице, со скрученной бумажкой в руке. Присмотрелась – а это Григорий Булатов! Выглянув наружу, я спросила:
– Григорий, ты кого-то ждёшь?
А он в ответ:
– Ищу машину, чтобы привезти домой дрова, да чего-то боюсь идти к директору на подпись…
Тут я должна объяснить, почему обратилась к Григорию так запросто. Не могу сказать, что мы дружили, – говоря слободским языком, лучше сказать «были немного на знакомстве». А знакомство произошло благодаря моему брату Михаилу, который был почти ровесником Григорию (всего на год его постарше), и они часто общались, поскольку оба в ту пору работали на фанерном комбинате.
Но ещё добавлю, что и слобожане, совсем не знакомые с Григорием, всё-таки были наслышаны о его подвиге. Наверное, сыграла свою роль документальная кинохроника о последних днях войны, как-то показанная в Слободском (про неё вспоминают и другие местные старожилы). В этой хронике Гриша в определённый момент появляется на экране крупным планом, когда закрепляет древко знамени – как говорится, и не хочешь, да поверишь.
Однако хватало и скептиков, которые называли его «Гришкой-рейхстагом» с какой-то иронией. Всё-таки сказывалось, что на официальном уровне царило молчание – ни с трибуны, ни в печати не прозвучало и полслова о его роли Знаменосца весной 1945-го.
Когда я услышала про «боюсь идти к директору», то улыбнулась:
– Тебе ли бояться, Григорий? Ты на войне прошёл через пекло, ставил флаг на рейхстаге под вражеским огнём…
И раз уж такой разговор завязался – спрашиваю следом:
– …Но неужели ты и правда шёл туда без страха? Может, это ради красного словца так говорится? Скажи, о чём думают бойцы в такие минуты!
Григорий Петрович ответил как-то сразу без раздумий – было видно, что его слова идут прямо из души:
– Я правда не боялся, Зоинька. Когда идёшь на такое задание, то для страха уже нет места. Думаешь: погибну так погибну, командиры скажут «Погиб честной смертью, выполняя приказ», а о семье Родина позаботится…
Но после этих слов, сказанных на подъёме, Григорий тут же резко погрустнел и продолжил уже с другим настроением:
– А сейчас, понимаешь, никто мне не верит: называют «Гришкой-рейхстагом», будто я выдумал эту историю. А ведь у меня орден за штурм рейхстага. Командиры говорили, что присвоят и Героя Советского Союза, но получилось по-другому…
В работе у меня как раз выдалась пауза, и в течение нескольких минут нас никто не прерывал. Благодаря этому я услышала историю, которую пересказывают и другие знавшие Булатова:
– …А потом при встрече маршал Жуков прямо сказал, в чём тут дело: «Кантария грузин, так же как Сталин. Сам понимаешь, зачем их с Егоровым вывели в главные герои. Ну а ты, Григорий, наберись терпения: пройдут годы (может, и немалые), во всём разберутся – и ты тоже будешь со звездой Героя!»
Наверное, Григорию было ещё что сказать, но случилось неожиданное: из его глаз покатились слёзы. К этому моменту у меня самой уже подкатывал комок к горлу, – ещё и потому, что по ходу разговора я заметила, что Григорий плоховато одет. Его лёгкое полупальто было совсем «некорисное», как говорится у нас на Вятке – сильно потёртое на локтях, и края рукавов порядочно ободранные, да и слишком тонкое для такого весеннего морозца. Уж поневоле подумалось: «Другие-то герои – в почёте и в достатке. Отчего же на Булатова словно махнули рукой?»
Закончилось тем, что у меня тоже глаза оказались на мокром месте. А ведь дело происходило не дома на кухне, а на предприятии в рабочий день. Так что я не стала дальше расспрашивать, а сказала Григорию:
– Давай-ка я сама отнесу к директору твоё заявление, а ты дожидайся здесь.
Вопрос оказался минутный – директор только пробежал взглядом по листку, и тут же размашисто поставил снизу свою подпись.
Спешу обратно, и вдруг вспомнилась стопка поздравительных открыток ко Дню Победы, что лежала у меня в диспетчерской. Открытки мы купили для фронтовиков - работников автохозяйства, а поскольку открытка – товар копеечный, то купили с запасом.
На волне внезапного чувства я достала одну открытку, взяла ручку и написала немудрёные слова поздравления. И скорей к Григорию:
– Вот тебе подпись директора, а вот и ещё кое-что!
Надо было видеть в тот момент его улыбку, искреннюю и трогательную. Уже без дальнейших разговоров он обнял меня и отправился искать водителей.
Когда в апреле 1973-го Григория не стало, эта новость пронеслась по городу молниеносно. Хорошо помню и разговоры, что перед его гибелью по Слободскому ходили два незнакомца в штатском, будто бы разыскивали Булатова. В маленьком городке чужака видно сразу; осталась в общественном понимании мрачная догадка, что эти двое искали его с недобрым намерением.
Настал новый век. В 2004-м, когда прах Булатова перезахоранивали на Трофимовском кладбище, я тоже пришла поклониться герою. Звучали официальные речи, принесли его послевоенный портрет с наградами – а у меня перед глазами стоял тот смущённый гость в старом пальтишке, замерший под окном диспетчерской. Отчего он тогда пустил слезу? Может, уже чувствовал сердцем, что не дожить ему до поры, когда «пройдут годы, и во всём разберутся»?
С наследниками Григория я знакома только заочно, благодаря сюжетам местного ТВ. Смотрю, как его правнук читает стихи про прадеда-героя – и думаю: может, и сегодня по Слободской земле ходят герои – по внешности разве угадаешь, какие заслуги за плечами у встречного прохожего?
Подготовка публикации – Владислав Никонов