На этот вопрос я планирую ответить в завершающей части очерка, – а начну с географических названий, более привычных слуху земляков. После публикации «Мины из диоксина» мне поступают всё новые вопросы по диоксиновой проблематике. Но каждый вопрос только в узком смысле ставится о диоксинах. В широком смысле – граждан беспокоит открытие Осинского полигона (чья судьба сейчас решается в областном Арбитражном суде). Думаю, что в таком ракурсе и нужно ответить на поступившие вопросы – то есть путём сравнений «приземлить» диоксиновую проблему на нашу местность.
Чтобы земляки правильно понимали меня, оговорюсь сразу: я не ставлю цели доказать практикующим специалистам, что разбираюсь в каких-то вопросах лучше, чем они. Все ответы, обобщённые в данном очерке – это мой частный взгляд на происходящее (подтверждённый некоторыми расчётами). Публично я решил выступить с этим материалом, т.к. вопросы так или иначе поступают – и я не могу ответить на них молчанием (как человек, на протяжении лет работавший в сфере экологии и безопасности жизнедеятельности).
1. Допустим, в августе-сентябре ДОСААФ завершит арбитражный процесс несолоно хлебавши, и Осинский полигон «узаконят» (т.е. он сможет открыто и легально принимать отходы из областного центра).
Тогда через какой срок растущий слой отходов заработает как «генератор» диоксинов?
– На всех наблюдаемых объектах, в России и за границей, выработка фильтрата (а значит, и диоксинов) начинается в первые же недели складирования отходов. В тёплый сезон этот процесс идёт интенсивней, но и зимой он не прекращается (ведь внутри полигонного «тела» создаётся свой микроклимат).
2. Начало этого процесса будет заметным «на запах, вкус и цвет»?
– Не вдаваясь в научное формулирование, фильтрат – это тёмная зловонная жидкость, которая сочится из мусорного массива. Вид и запах данной жидкости неприятны настолько, что вы рефлекторно будете держаться от неё на расстоянии. Однако сами по себе диоксины – это яд, который мы не можем распознать своими органами чувств. (И, разумеется, диоксины – не единственная серьёзная угроза, связанная с полигонным фильтратом. Он несёт в себе множество вредных соединений).
3. У Осинского полигона есть проект. Что говорится в проекте о судьбе фильтрата?
– Авторами проекта предложен способ, который я могу назвать «элегантным» только в кавычках. Фильтрат планируют собирать (без очистки) в специальные ёмкости. Ёмкости не могут быть бездонными, а фильтрат будет прибывать постоянно (см. ответ № 1). Поэтому его собираются планово расходовать в пределах самогó полигона:
а) Если отходы на полигоне загорятся – очаг предлагают тушить фильтратом.
б) В тёплом сезоне в отсутствие пожаров – тело полигона предлагают орошать фильтратом профилактически (чтобы мусор не нагревался до состояния самовозгорания).
В обоих вариантах часть вылитого на полигон фильтрата испарится, унося с собой в атмосферу и часть диоксинов. И это, по большому счёту, всё ещё оптимистичный сценарий…
4. …Отчего такую перспективу Вы считаете «оптимистичным сценарием»?
– В среде противников полигона изначально было очень много вопросов к полигонной мембране, которая призвана не пустить фильтрат в почву и в воду. В прошедшем сезоне на митинге в Вахрушах уже высказано мнение, что только после вмешательства группы мониторинга мембрану стали укладывать такую, какую обещано (расхваленную немецкую). Но прозвучали и ещё оговорки – про температурный режим, который должен быть соблюдён даже при укладке надёжной импортной мембраны. Озаботился ли подрядчик соблюдением этого режима, если изначально его работа с укладкой мембраны начиналась с попытки грубой подмены?
5. Если фильтрат попадёт в воду – смогут ли этот факт отследить местные лаборатории (в Роспотребнадзоре, водоканале и т.д.)?
– Технические и финансовые реалии местных лабораторий позволяют им мониторить воду по ограниченному количеству параметров – около 20 на моей памяти. Расширить этот список невозможно без очень серьёзных финансовых вливаний; за счёт энтузиазма отдельного специалиста тут точно ничего не решить.
Конкретно по полигону я могу констатировать: в речках и родниках, вытекающих с высоты 194,4 (на ней сооружён Осинский полигон) проектом не запланирована проверка воды на просачивание фильтрата и наличие диоксинов.
…Поэтому я периодически и задаю свой собственный (риторический) вопрос:
– Где гарантия, что мы по примеру американского Таймс Бич не осознáем масштаб начавшейся катастрофы уже «на седьмой версте» – когда единственным спасительным манёвром останется эвакуация населения?
Но история Таймс Бич пусть остаётся там, где мы сразу определили ей место – в финале этого очерка. А пока вернёмся к Осинской проблеме.
6. Если у местных инстанций сегодня нет ресурса, чтобы мониторить диоксины, то кому под силу этим заняться?
– Думаю, во всей стране счёт лабораторий, которые располагают нужным ресурсом, идёт на единицы. Изучив список из 50 лабораторий федерального уровня, навскидку я увидел в нём только одну, способную (на мой взгляд) посодействовать местным активистам. Это лаборатория аналитической токсикологии, созданная в 1993 году (ещё по распоряжению Президиума академии наук СССР). Изначально она создавалась, чтобы изучать последствия химической войны во Вьетнаме.
7. Если для контроля уровня диоксинов нужно такое особенное оборудование – тогда на чём основаны Ваши собственные выкладки по возможному уровню загрязнения территорий вокруг полигона? Ведь у Вас этого оборудования тоже нет под рукой…
– В своём желании «прощупать» масштабы возможного бедствия я пользовался методами и формулами аналитической оценки. Конечно, в сравнении с результатами приборного анализа эти показатели достаточно условны. Тем не менее – они однозначно взяты не с потолка.
Например, принцип примерного определения диоксинов в фильтрате по количеству твёрдой фракции отходов – содержится в рекомендации международного экологического сообщества при ООН.
Дальше я приведу некоторые выкладки в виде тезисов:
I. Сравним с Европой
Есть показатели старых полигонов Западной Европы, полученные в ходе многолетних замеров. Там из 1 тонны отходов выходило 0,1-0,2 кубометра фильтрата. По проекту на Осинский полигон планируют вывозить 4100 тонн отходов в сутки. Значит, «по старой западной мерке» здесь должно появляться не менее 149 650 кубометров фильтрата в год. В 22 раза больше, чем предусмотрено Осинским проектом!
Но уточню сразу: близость морей (больше осадков) и более тёплый климат (быстрее процессы разложения) оказывали огромное влияние на параметры работы европейских полигонов. Скажу больше: даже состав «продуктовой корзины» европейца влиял на эти параметры очень существенно (остатки фруктов, зелени и овощей дают особую фракцию интенсивно гниющей органики).
Поэтому расчёт «по западной мерке» я делал, заведомо понимая, что реальной картины для нашей местности она не отражает.
Для полноты картины добавлю, что и сам Запад от этой «мерки» стремительно уходит на наших глазах. К примеру, в Германии завоз необработанных отходов на полигоны уже запрещён законом (только зола после сжигания ряда фракций + шлак + малозагрязнённый грунт). Такой полигонный массив образует значительно меньше фильтрата, – тем более сверху его закрывают плёнкой, чтобы не промачивать толщу дождями и снегом.
II. Сравним с Подмосковьем
Данные по «выхлопам» подмосковных свалок – также получены по итогам многолетних наблюдений и замеров. Один их отправных показателей – среднегодовое выпадение осадков (557 миллиметров водяного столба на квадратный сантиметр). Площадь водосбора Осинского полигона – непосредственно его «мусорной части» – составляет 13 га. Среднемноголетнее поступление влаги из атмосферы на такую площадь = 72 410 кубометров/год.
По приборным измерениям, с полигона в Московской области 39 % влаги в итоге испаряется, 25 % – уходит на полное насыщение тела полигона водой и 36 % – на образование фильтрата. Примем во внимание, что из-за разницы годовых температур испаряемость с земли в Московской области побольше, чем у нас на Вятке (а влаги поменьше). После всего можем уверенно прогнозировать, что на образование фильтрата в Осинцах поступит 40 % атмосферной влаги, и ежегодно будет образовываться 28 964 кубометра фильтрата. Это уже не «в 22 раза больше», как при сравнении с европейским Западом. И это, тем не менее – в 4,3 раза больше, чем предусмотрено Осинским проектом.
III. «С поправкой на возгорание»
В Кировской области практика показывает, что самовозгорание массива бытовых отходов – вопрос времени. При пожаре на свалке:
а) в атмосферу уходит около 1 миллиграмма диоксинов из тонны сгоревших отходов,
б) ещё около 0,6 миллиграмма яда остаются в теле полигона.
Учтём, что тушение пожара (согласно официальным сообщениям) занимает несколько дней, а горение внутри толщи отходов прекращается только в период дождей и зимой. Местное возгорание отходов в теле полигона ведёт к провалам глубиной до 2-3 метров и открытому сгоранию отходов – в объёме примерно 100 тонн за один пожар.
Получается, что один «среднестатистический» пожар на любом окрестном полигоне ТКО поставляет в атмосферу 0,1 грамма диоксинов (ещё 0,06 грамма останутся в теле полигона, чтобы в ходе последующих процессов оказаться в составе фильтрата).
При факельном сжигании полигонного биогаза образуется до 25 микрограммов диоксинов на тонну газа – это если газ сжигается без очистки (очищенный газ даёт 8 микрограммов с тонны сгоревших отходов).
Сразу уточняю: в Осинском проекте предусмотрен пока только первый вариант – сжигание биогаза без очистки. При факельном сжигании биогаза полигон будет выбрасывать в атмосферу около 1,1-1,3 грамма диоксинов в год. Для сравнения и понимания: чтобы попасть в мировой регистр источников загрязнения, объекту достаточно произвести лишь 1 грамм диоксинового «выхлопа» за год.
IV. Вернёмся к фильтрату
К приведённым выше 1,1-1,3 грамма от сжигания биогаза добавится диоксиновый «выхлоп», который произойдёт от разливания фильтрата по телу полигона (для тушения и охлаждения мусорной толщи).
Рассматривая эти процедуры, как сопоставимые со «сжиганием фильтрата на открытом воздухе», можно ждать от них поступания в атмосферу ещё 1,5 грамма диоксинов.
8. Но какой же главный итог Ваших расчётов по диоксинам?
– Произведённые расчёты позволяют уверенно спрогнозировать, что дымовой след диоксинов от сжигания неочищенного свалочного газа в факеле (при расширении факела в пределах 10-20 градусов) может простираться далеко за пределы проектной 500-метровой санитарно-защитной зоны. Если говорить о безопасном среднесуточном уровне – он будет достигнут примерно на расстоянии 14 км от Осинского полигона. (К западу от полигона это окраины Кирова, к востоку – границы города Слободского).
Что ж, если исходить из мысли, что авторы проекта нам изначально что-то недоговаривали – то можно констатировать, что о жителях Кирова и Слободского они всё-таки позаботились.
А «недоговаривание» так или иначе было. Вспомните, как в течение 2016-2017 гг. сторонники полигона уверяли общественность, что «в проекте всё чисто». Но несогласные раскрывали нарушения одно за другим (включая несоблюдение 15-километровой дистанции до ближайшего аэродрома) – и тогда лоббисты явили миру «позицию № 2»:
– Да, Осинский проект не идеален – но времени найти ему замену уже нет, так что давайте скорее соглашаться с тем, что имеем.
9. Николай Михайлович, если Ваши расчёты в общих чертах верны, то как тогда будут обстоять дела внутри указанной 14-километровой зоны?
– На границе санитарно-защитной зоны, разработанной проектантами (500 метров от полигона) концентрация диоксинов в воздухе, по моей оценке, будет близка к 3,6 нг. Под сокращением «нг» (нанограмм) скрывается одна миллиардная доля грамма. При кажущейся ничтожности такого показателя – это более чем 7000-кратное превышение нормы по диоксинам для воздуха населённых пунктов.
Согласно гигиеническим нормативам на атмосферный воздух населённых пунктов ГН 2.1.6.1338-03, предельно допустимая концентрация диоксинов среднесуточно не должна превышать 0,5 пикограмм/кубометр (1 пикограмм = 1 миллионная доля микрограмма).
10. Насколько современные технологии сжигания отходов (и очистки свалочного газа) могут исправить ситуацию?
– Суперсовременные мусоросжигательные заводы, предварительная очистка свалочного газа перед сжиганием – позволяют снизить выброс диоксинов в 20-30 раз. Это уменьшит радиус пятна диоксинового загрязнения в 4-5 раз. Впечатляющий результат – но, как видите, не окончательное решение проблемы. Радикальный выход известен, и слободские активисты говорят о нём с первых дней противостояния: полигон должен быть перенесён на бóльшее расстояние от населённых пунктов.
11. После всего перечисленного Вам самому не кажется странным – как авторам Осинского проекта (и тем, кто их проверял) удалось посчитать, что с экологичностью полигона «всё хорошо»?
– Напомню: в заключении госэкспертизы по Осинскому полигону расчёт рассеивания вредных веществ сделан по общесоюзному нормативному документу ОНД-86 (разработан в 1986 году). А в данном ОНД изначально не была учтена общемировая проблема, источником которой ООН объявило 12 стойких органических загрязнителей (в том числе и диоксины).
С 1 января 2018 года применение ОНД-86 запрещено. Министерством природных ресурсов введены в действие «Методы расчётов рассеивания выбросов вредных (загрязняющих) веществ в атмосферном воздухе».
Среди прочего, этот запрет ОНД-86 означает вот что: расчёты и проекты по выбросам, произведённые на его основе – актуальны ровно до тех пор, пока не истечёт срок действия заключения. А в случае с Осинским полигоном срок действия заключения ГЭЭ (государственной экологической экспертизы) уже истёк – в мае 2018-го. Здравый смысл подсказывает, что теперь расчёт выбросов вредных веществ на этом полигоне взывает к полному пересмотру.
12. В публикациях о новом поколении европейских мусорных полигонов есть сведения, что их запрещено поливать не только фильтратом, но вообще любой жидкостью (от природных осадков толщу отходов закрывают плёнкой). Но если фильтрат не льют на полигон, как это планируется в Осинцах – куда же его девают по мере накопления?
– Если взять для примера полигон Vereinigte Ville, что находится недалеко от Кёльна, то в его практике обращения с фильтратом можно усмотреть определённую иронию судьбы. Дело в том, что путь фильтрата там выстроен по «старой советской схеме» (но, конечно, на новом технологическом уровне). Это очистка жидкости до состояния технической воды, после чего её могут принять городские очистные сооружения. А там уже добиваются такой степени очистки, при которой воду разрешено сливать в реку.
(Я назвал этот цикл «старым советским», поскольку в Союзе так поступали со стоками предприятий. К свалкам в ту пору он не применялся).
13. Что стало для Вас очевидным после всех произведённых расчётов?
– Если Осинскому полигону позволят работать штатно – с учётом мощности своего воздействия на экологию он должен стоять на учёте в национальном (а следовательно, и в мировом) регистре выбросов и переноса загрязняющих веществ. Не только по диоксину, но также – по метану, дихлорэтану, тетрахлорметану, трихлорметану, бензолу и других токсическим веществам, которые могут образоваться в полигонном теле. На практике это означает, что выбросы и сбросы вредных веществ с полигона будут находиться под международным контролем (а органы и специалисты, руководящие его работой – в зоне действия международного права).
14. Что осталось для Вас непонятным после всех произведённых расчётов?
– Есть одна позиция, которая была мне непонятна при начале расчётов, и остаётся такой же непонятной сейчас. Я говорю о настроениях местного руководства, правоохранителей и надзорных специалистов. Обо всех вызовах, связанных с Осинским проектом, они отзываются с такой прохладцей, будто их собственные семьи живут где-то в далёких краях.
Возможно, эта беспечность вытекает из заблуждения, что все риски для здоровья граждан сосредоточатся вблизи границ полигона – в 3- или 5-километровой зоне. Если бы так!
Будь это в моих силах – хотя бы на один выходной вместо пляжа и леса я отправил бы упомянутых специалистов на экскурсию в онкологический центр (для бóльшего эффекта – вместе с их семьями). Увиденное там даёт совершенно новую мотивацию к заботе об окружающей среде.
Тот самый городок Таймс Бич, которого больше нет
В справке Википедии он официально назван «ghost town» (город-призрак). Да, такое бывает не только в фильмах ужасов. Впрочем, это и есть настоящий ужас – способность человека настолько осквернить среду, в которой он живёт. (Причём из самых искренних «улучшательских» побуждений!)
В своей «Экологической токсикологии» Н. Иваненко пересказывает историю Таймс Бич, основываясь на докладе Барри Коммонера с июльских общественных слушаний 1994 года. Поскольку в интернете эта история освещена достаточно подробно (и желающие легко её найдут) – здесь я перескажу коротко главное.
Основанный в 1925-м, этот городок с 2-тысячным населением в американском штате Миссури в своё время считался курортным. Главное неудобство для его жителей представляла природная пылевая взвесь, которая в засушливые периоды поднималась с дорог и участков открытого грунта (в т.ч. с местного ипподрома). Чтобы избавиться от этой взвеси, упомянутые участки решили обрабатывать связывающим пыль «техническим маслом». Инициатива, прямо скажем, изначально очень спорная. Но в истории Таймс Бич она роковым образом помножилась на недобросовестность специалиста, который был нанят для поставки и нанесения упомянутого «технического масла»…
Точкой невозврата в истории городка стало 26 мая 1971 года, когда около 10 кубометров «технического масла» было нанесено на поверхность ипподрома. Уже через три дня стало ясно, что творится неладное: поле для скачек усеяли мёртвые птицы. Ещё через несколько дней заболели три лошади и наездник. В июне в списке внезапных и необъяснимых смертей оказались 29 лошадей, 11 кошек и 4 собаки. А в августе 6-летняя дочь одного из владельцев ипподрома угодила в детскую больницу Сент-Луиса с тяжёлыми синдромами почечного заболевания. Следом заболели ещё несколько взрослых и детей.
Началось многолетнее расследование, в итоге которого город был закрыт, а всё его население – переселено в безопасные районы.
Источники донесли до нас имя – Рассел Блисс. Тот самый специалист-утилизатор, с которым был заключён договор на обработку грунтовых площадок Таймс Бич «техническим маслом». А Блисс, между тем, параллельно выполнял заказ на утилизацию химических отходов с одного из заводов штата. И поскольку эти отходы тоже имели вид «технического масла» – Блисс додумался использовать их для борьбы с пылью. В итоге на ипподроме оказались отходы производства трихлорфенола – полупродукта при создании «Оранжевого агента» (гербицид, печально известный своим применением в ходе войны во Вьетнаме).
В грунте с ипподрома, взятом на исследование после катастрофы, концентрация диоксинов составляла от 0,003 до 0,005 %. С позиций кухонной арифметики доля кажется смехотворной! Однако она превратила в мёртвую зону не только комплекс ипподрома, но и весь прилегающий городок. (Чтобы очистить местность, весь загрязнённый грунт на протяжении лет сжигали в специальных печах).
Как видим, на муниципальном уровне американцы нас опередили и первыми наступили на «диоксиновые грабли» (как тут не вспомнить коронную реплику покойного юмориста Задорнова). Хорошо то, что у нас сегодня есть возможность учиться на чужих ошибках. Мне остаётся только выразить надежду, что эта возможность не будет упущена.
В дни, когда этот материал готовился к выходу в печать, немало интересного происходило и на федеральных горизонтах. Я говорю сейчас об уходе в отпуск Артёма Сидорова – главы Росприроднадзора. Если верна информация ведущих информационных агентств, за отпуском последует увольнение.
Предшествовала этому увольнению масштабная проверка Росприроднадзора силами Генпрокуратуры. А поводом для проверки, насколько можно судить, послужили и народные протесты по мусорной проблематике, которые будоражат Подмосковье ещё с прошлого года.
Что же сообщают сегодня новостные ленты об итогах проверки Генпрокуратуры? Подробности, как говорится – из раздела «до боли знакомое». Под сомнение поставлено качество проведения ГЭЭ (государственных экологических экспертиз), а также работы ведомства в сфере обращения отходов, полигонов ТБО и т.п.
Разумеется, меня радует в этой истории не тот факт, что ведомство проштрафилось. Отрадно другое: в Подмосковье голос народного протеста был услышан серьёзными инстанциями. Хочется верить, что по примеру Подмосковья такого же отношения дождутся и активисты Вятки (пускай их движение не столь массовое, однако аргументы «против полигона» не менее серьёзные, чем у подмосковных единомышленников).
Николай Пьянков,
капитан I ранга в отставке,
инженер по специальной технике