Продолжается подготовка материалов для третьего сборника «Слобожане – труженики тыла». Этой работой занят коллектив Центра патриотического воспитания им. Булатова. На днях записан рассказ 90-летней слобожанки Марии Блиновой. Выросшая в Кучканово (деревня в Белохолуницком районе), она была младшей из шести детей в своей семье. Многое в истории М. Блиновой типично для людей её поколения. Здесь мы приведём несколько ярких эпизодов-штрихов из воспоминаний Марии Николаевны о детстве и юности.
– В предвоенные 30-е годы, после тягот первых советских лет, жизнь потихоньку налаживалась. Помню престольный праздник Петров день (12 июля) – все шли в церковь села Пантыл, стояли службу, а потом в селе начиналось народное гулянье. Там был пруд и мельница, молодёжь купалась и каталась на лодках. Вечером – песни и пляски под гармошку. Только бы жить да радоваться…
– Когда по радио объявили о начале войны, женщины плакали, но нам тогда казалось, что война ненадолго и врага одолеем быстро.
– На семерых мужчин, которых первыми призвали из нашей деревни, очень скоро пришли похоронки. Рассказывали потом, что даже до линии фронта они не добрались – эшелон, который их вёз, разбомбила на подъезде немецкая авиация.
– В войну церковь в Поломе не действовала, её использовали как склад. Отсюда мы возили зерно в Слободской – на пивоваренный и спиртоводочный заводы. Грузили на каждые сани, как помню, по десять 50-килограммовых мешков. Обозом шли пять саней. И было нас три девушки и пацанята, которые правили лошадьми и подгоняли их вожжами.
Зимой мороз доходил до –40 °С. В дороге (около 30-и километров) замёрзнешь до костей, а потом так разогреешься, таская мешки, что пар идёт. Затаскивали мешки на лестницу из 30-и ступенек – как взвалишь на спину да потащишь, только косточки трещат. Ведь сами мы в ту пору весили килограммов по 40 – меньше, чем мешок.
– В колхозе все работали за трудодни (их ещё называли «палочки»). День отработаешь – бригадир в журнале напротив твоей фамилии поставит «палочку». Живых денег не видели.
– Лето 1943-го в нашем краю выдалось такое холодное и дождливое, что не получалось заготовить корма скоту. Только скосишь траву – тут же изгниёт. Потому уже осенью стало нечем кормить лошадей и коров. Настала весна 1944-го, надо бы пахать – а лошади от бескормицы на ногах не стоят. До сих пор перед глазами картина: лошадь медленно тащит плуг, а затем падает от бессилия. Много скота пропало в тот год.
– Какая только трава не шла в пищу в голодные военные годы – вплоть до крапивы и лебеды. Рядом с нами жила семья – женщина с двумя мальчиками. У одного мальчика живот от голода был страшно раздут. Бывало, подоит мама корову, нальёт немного молока и посылает меня: «Унеси, Маша, деткам!» Кто сам повидал в жизни лиха, тот и чужое горе чувствует острее.
– Зимой мама с соседками ходила пешком на железнодорожную станцию Зуевка – менять мануфактуру на хлеб. Пороется в сундуке, достанет старинную посуду, холст, скатерти, полотенца, сложит в мешок да на санки привяжет. Идут с соседками по трое-четверо. Далеко, страшно, везде волков полно, а надо… Хлебушка выменяют – то-то радость!
– Каждую крестьянскую семью в войну обязали выплатить продовольственный налог государству – требовалось сдать 10 кг (ведро) сливочного масла, 40 кг мяса и 150 яиц.
Чтобы накопить необходимые 10 кг масла, пришлось нам посидеть и без молока – оставался только обрат («пустой» остаток после снятия сливок)…
Больше 70-и мирных лет прошло, но картины той поры и сегодня свежи в её памяти. Всё меньше на Слободской земле сверстников Марии Николаевны, которые могут рассказать о военном времени на правах очевидца: год назад в городе и районе, по справке Совета ветеранов, оставалось 1,5 тысячи тружеников тыла.
Информация, современный снимок – Н. Лихачева,
Центр патриотического воспитания им. Булатова
Подготовка публикации – Виктор Хардин
Архивное фото предоставлено М. Блиновой