вспоминает слобожанка Галина Анатольевна Чербижева (в девичестве Заркина)
В прошедшем феврале Галина Анатольевна встретила своё 80-летие, и в эти же дни записаны её воспоминания о детстве, которое пришлось на военные 1940-е и послевоенные 1950-е.
Это – часть большой работы, которую сейчас ведёт коллектив Центра патриотического воспитания имени Григория Булатова, чтобы к 75-летию Великой Победы выпустить сборник воспоминаний земляков «Вместо детства – война».
Здесь фрагменты воспоминаний Галины Чербижевой публикуются в редакционной (перефразированной) версии:
Моих родителей звали Анатолий Васильевич и Людмила Яковлевна Заркины. Были они почти ровесниками, и оба дожили до очень почтенных лет: годы жизни отца 1909–2001, мамы 1910–1995.
Отец до войны работал мастером сплава в слободской сплавной конторе, а мама на меховой фабрике «Белка».
Однокомнатная неблагоустроенная квартира на Набережной, 15 – тот адрес, где нашу семью застало начало войны.
Вскоре отца призвали на фронт. Когда в день расставания он попрощался с нами у дверей, мы со старшей сестрой бросились к окошку – ещё помахать папе вслед, пока не скроется из виду. Но я, в отличие от сестры, была совсем мала ростом – и чтобы увидеть из окна улицу, додумалась приставить к стенке вверх дном большую кастрюлю, а сама забралась сверху.
Уже после времени – и намахавшись, и наплакавшись – мы увидели, что дно кастрюли продавилось под моим весом. Мама, глянув на последствия, не стала ругаться: «Это ли сейчас беда…»
Мама в войну стала работать на железной дороге, по которой везли раненых в слободские госпитали. В моей памяти осталось из раннего детства, как после работы она заходит на минуту в дом, берёт санки и снова уходит – надо дойти до леса, чтобы привезти немного дров для печки.
По маминым воспоминаниям, я маленькая в эту пору лопотала: «Будем печку топить, будем щечки варить». («Щечки» были уменьшительной формой слова «щи»).
Солдатская судьба хранила отца: ко многим знакомым и соседям уже пришли скорбные извещения-
«похоронки», а от Анатолия Васильевича всё шли исправно весточки, написанные его рукой: жив-здоров, чего и вам желаю, бью врага и надеюсь, как все вокруг, на скорую победу…
Однажды в письме оказался маленькой снимок: где-то в часы фронтового затишья отцу удалось сфотографироваться, и это фото он отправил нам как вернейшее свидетельство, что действительно жив и здоров. Положить бы его под стекло, беречь да любоваться, – но у детской любви свои соображения: мы с сестрой превратили фотокарточку в своеобразный «талисман», повсюду носили её с собой. Бывало, достав, не раз поцелуешь родное лицо, а тут от переживаний и слёзы польются градом… надо ли говорить, что с таким отношением тот снимок протянул совсем недолго – вскоре обветшал и порвался.
До 3-х лет я ходила в детские ясли санаторного типа на улице Советской. Затем меня перевели в детский сад № 10, где к этому времени уже воспитывалась моя старшая сестра.
По меркам тыловой скудной жизни, питание в детсаду было хорошим. Коллектив, по-видимому, делал всё возможное, чтобы накормить нас посытнее теми продуктами, которые были в наличии. Но скажу для понимания, что белый хлеб уже считался для нас редкостью и лакомством.
Моими домашними игрушками в тот период были погремушки и мячик (куклы, как помнится, тоже были недоступной роскошью).
Зато в доме было много детских книг, и по ним благодаря старшей сестре я выучилась читать ещё в пять лет. В итоге некоторые книги, включая букварь, знала
чуть ли не наизусть.
В 1944-м произошли неожиданные перемены. Отца после тяжёлого ранения и лечения в госпитале направили в далёкий южный край – служить в военкомате города Мары. Это один из областных центров Туркмении, которая тогда была союзной республикой в составе СССР.
Сюда, к месту службы, отец перевёз и нас с мамой; здесь мы жили до 1947 года (до его демобилизации), здесь в мае 1945-го услышали радостную весть о Победе.
В 1947-м семья вернулась в Слободской, и я пошла в школу, очень довольная своими обновкам по этому случаю. Мама из своего старого сиреневого пальто сшила мне пальтишко, а вдобавок и новое платье в цветочек из отреза ситца. «Новое, и совсем-совсем моё, а не донашиваю после сестры!» – моим ровесницам не надо объяснять, какая это была радость для ребёнка в послевоенной провинции.
В том же 1947-м мама родила ещё одного ребёнка, и снова девочку. Теперь я стала средней сестрой, и нередко нянчила младшую: у мамы после родов пошатнулось здоровье, она подолгу лежала в больничном стационаре.
Материальные сложности не спешили отступать, так что на вопрос о своём «пределе мечтаний» я отвечала с детской искренностью:
– Вот пойду работать – с первой зарплаты куплю целый килограмм пряников, и как съем все сразу…
Отрадой летних месяцев были бесконечно долгие и тихие дни, проведённые на пригородных лугах. Сюда я шла не от безделья, а пастушить по родительскому наказу нашу козу Симку. У многих соседей кóзы ходили на вольном выпасе, но Симка была так красива, что родители опасались – кабы кто не позарился и не увёл нашу любимицу.
Симкино молоко тоже было отменного качества. По злой иронии судьбы, мой желудок после стольких голодных лет был совсем слаб – не принимал козьего молока из-за его жирности.
В Слободском мне доводилось видеть военнопленных – их водили колонной по тем кварталам, где мы играли детьми. Откуда же их вели? – Как помню, небольшая группа пленных работала на городской лесопилке. Мы были ещё малы, а они уже отвоевались – и всё-таки детским разумением мы продолжали видеть в них врагов. Случалось и такое, что кто-нибудь из нашей компании бросал в ту колонну поднятый с дороги камень.
Немного о моём взрослом жизненном пути:
Окончив школу № 7, я поступила в Кировское медицинское училище (по специальности фельдшер-лаборант), и затем по направлению пришла работать в Слободскую детскую больницу.
Главврачом больницы в ту пору была Вера Григорьевна Коган, о которой тремя пунктами можно сказать – и замечательный человек, и прекрасный врач, и умелый руководитель. Однако после 2-х лет работы по семейным обстоятельствам я уехала из Слободского, чтобы вернуться сюда уже в середине 1990-х – в связи с болезнью мамы.
По возвращении я вновь стала работать в ЦРБ (на этот раз в большой новой пятиэтажке терапевтического корпуса), и отсюда в 2001-м вышла на пенсию.
Сейчас, на пенсии, моё главное занятие – садоводство. Но когда работаю на родной земле, мои мысли далеко от неё: семья моей дочери Елены живёт на разорванном войной Донбассе – в той части, которая называется Луганской народной республикой (в городе Стаханов).
Несмотря на все тяготы прифронтовой жизни, и там жизнь продолжается: моя внучка сейчас учится на 5-м курсе Луганского университета; вскоре семья собирается получить российские паспорта (такая возможность предложена всему населению Луганской и Донецкой республик).
Современным детям хочу пожелать всего того, к чему и нас призывали 70 лет назад: хорошо учиться, ценить учителей и родителей, строить свою жизнь так, чтобы быть достойными своей Родины.
Подготовка публикации –
коллектив Центра патриотического воспитания
им. Григория Булатова,
редакция «Скат-Инфо Плюс»