Алексей Ивакин, 43-летний уроженец Слободского, продолжает рассказывать о недавней поездке в Луганск, где кроме гражданских реалий новой республики знакомился с жизнью небезызвестного батальона «Призрак».
Сегодня активность «Призрака» ограничена условиями Минских соглашений.
Чего же в этом состоянии больше – мира или войны? Решайте сами, ведь рассказ очевидца перед вами.
Интересуясь возрастом бойцов батальона, я был уверен, что увижу эту тенденцию. О ней уже так много сказано в СМИ. И точно, вот он, «водораздел» во всей красе – две возрастные группы «Призрака»:
- Те, кому уже за 40. Застали советские реалии. Им есть с чем сравнивать современность.
- Молодые, кому ещё нет 30-и. Росли в пору жёсткой украинизации последних лет. Нахлебались этого добра полной ложкой и поняли, что уже хватит.
А вот среднее поколение – «30 с плюсом» – здесь почти не представлено. Тому есть много причин: и большой отток этого возраста на Запад, и совпавшая с их юностью заря украинской самостийности (которая тогда ещё казалась «белой и пушистой»)… В общем, эти «30 с плюсом» – они сейчас по ту сторону фронта, в организациях наподобие запрещённого в России «Правого сектора».
Договорились с комбатом, что на рассвете смогу присоединиться к группе, которая пойдёт к пограничным постам. За постами – безлюдье нейтральной полосы и дальше позиции ВСУ (украинской армии). Инструкции, не предполагающие обсуждения: фотографировать без вспышки и снимать с объектива крышку только в момент съёмки.
– Пойдёт вторым в цепочке, – представляют меня трём бойцам.
– Товарищ командир! Может, лучше журналист останется здесь? Снимки мы ему сделаем, если надо.
На опытного вояку я не похож и прекрасно понимаю опасения бойцов: беспечность «слабого звена» может обойтись дорого всей группе.
Но командир вступается:
– Всё в порядке. Это не турист.
Так вопрос решился при минимуме слов. Ступая строго в след впереди идущего, пересекаем поля, обочины и заросли кустарника. Вот и первый пост, грамотно вписанный в остатки частного подворья: бруствер из мешков с песком выложен вдоль полуразбитого забора. При взгляде снаружи (с нейтральной полосы) только интуиция подскажет наблюдателю, что здесь не просто развалины покинутого жилья.
На сотни метров раскинулась пустошь нейтральной полосы. За ней всё абсолютно такое же – и выцветшая бирюза октябрьского неба, и облетающие рощи. Природа не признаёт границ, проведённых здесь людьми.
Взору часового открывается голое поле. Это вам не погранпост между Южной и Северной Кореей, где караулы двух разных миров смотрят друг другу в лицо с расстояния нескольких метров! Но думается мне, что пустота окрестных полей не делает проще службу часового ЛНР.
Дороги до первого поста хватило, чтобы спутники посмотрели на меня другими глазами:
– Идёшь как опытный. Но ведь ты не военный. Откуда навык?
– Двадцать лет поисковой работы считаются?
Взглядами показали, что вопрос исчерпан.
Если по какой-то причине вы интересовались войнами последних десятилетий, то знаете, что сфера досуга в воюющем регионе работает до последнего. В разорванной национальными конфликтами Югославии 90-х уже шли бои на периферии, а белградская молодёжь, которой завтра вставать в строй, всё ещё веселилась в кафе и подпевала музыкантам на танцплощадках. Не столько беспечность двигала ими, сколько понимание, что эта вечеринка может стать последней в их жизни.
Вот и в ЛНР, несмотря на всю сложность положения, досуговые заведения всё-таки можно найти. Пускай тут всё очень скромно и по минимуму, но для кого-то они – психологический «маячок», убеждающий, что жизнь продолжается.
Их штаты, как любят говорить у нас, «вынужденно оптимизированы», и обычно за стойкой бара вы увидите самого хозяина заведения. Наводя глянец на бокалы, один такой хозяин-бармен рассказывал нам:
– В 2014-м было совсем лихо. Артиллерия разбила дом напротив. У нас вышибло все стёкла. На новые ещё надо денег найти. Заколачиваю проёмы фанерой и думаю: вот и конец истории. Но нет, люди продолжали ходить. Что характерно, до животного состояния никто не набирался. Людям сейчас важно просто переключиться. Доказать себе, что «мирная колея» не потеряна…
Дела привели меня в редакцию ЛИЦ (Луганского информационного центра), когда за городом раздался отдалённый грохот. Сотрудники продолжали свою работу, как ни в чём не бывало. Один констатировал вслух:
– По Первомайску работают. Гаубица 152 миллиметра. Чего им неймётся…
Видя такую реакцию, я тоже особо не нервничал. Уже понял за эти дни, что местных не проведёшь. За два года они отрастили себе какой-то внутренний прибор. Не тревожатся – значит, слышат, что артиллерия ВСУ работает по другим участкам. На всякий случай уточняю у собеседника:
– Роман, а если по нам начнут работать?
Роман показывает карандашом за окно:
– Уходим по служебному во двор, и там – за бордюром в любую яму. Главное правило ведь знаешь? Подальше от стен.
Есть правила, которые в их жизни сродни азбуке или «дважды два – четыре». Разбрызгивание стёкол по округе ударной волной – это киноштамп. По правде выбитые волной осколки падают отвесно вдоль стены, уподобляясь ножам гильотины...
Подготовка публикации – Виктор Хардин
На основе рассказа и снимков Алексея Ивакина