Один юбилей – уже волнительное дело. А на Любовь Дмитриевну Зырянову они словно просыпались в 2018 году:
125-летие меховой фабрики «Белка», где Любовь Дмитриевна трудилась полвека.
100-летие комсомола, куда она вступила 70 лет назад.
Собственное 85-летие (оно совсем скоро – 16 сентября).
Бывают такие судьбы, что человек добился больших высот в своей профессии, а языком газетных публикаций про него говорят – «простой труженик». Иной раз читаешь, и хочется возразить:
– Если вспомнить все заслуги Любови Дмитриевны, то разве это – «простой»? А орден Трудовой Славы III степени? А работа с личным клеймом (признак особого мастерства скорняка-раскройщика)?
А постоянная общественная занятость, благодаря которой её 50-летний трудовой стаж впору умножать на два?..
Но один работник редакции мне подсказал:
– Чтобы вышел хороший газетный очерк, одного перечисления заслуг всё-таки недостаточно. Надо представить, будто снимаешь про человека кино – и вспомнить какие-то интересные эпизоды, через которые проявится характер героя и дух его времени.
Я загорелась этой идеей и в канун 85-летия спросила Любовь Дмитриевну – какие интересные истории ей помнятся из фабричного прошлого. Слушаю и удивляюсь: отчего же раньше я про это не знала, хотя в одну пору мы вступали в комсомол – а это значит, что общаемся с юбиляршей уже на протяжении 70-и лет.
Услышанные истории вновь убедили меня, какой великодушный человек Любовь Дмитриевна – за всеми рабочими хлопотами находила время, чтобы позаботиться о людях. Такой она осталась и в XXI веке. Для публикации я отобрала несколько коротких историй, рассказанных Л. Зыряновой:
К наставнику – через балкон
Что такое было наше фабричное «наставничество» 70-х? Если обойтись без сложных терминов, это значит: пришёл новичок на производство – к нему приставляют самого опытного работника на участке. Тут происходит не только обмен трудовыми навыками. Одновременно передаётся и дух коллектива.
Оказавшись в числе наставников, я многие годы была в окружении молодёжи – всё равно что учительница. Тут на фоне распланированных будней случались и нештатные ситуации. Иногда просто смешные, но нередко и поучительные.
В тот июньский день мы с мужем допоздна работали в саду. Когда вернулись в город, то муж первым дело повёл мотоцикл в гараж. Я одна зашла в подъезд, и вдруг встречаю здесь своего соседа очень взволнованного, если не сказать испуганного:
– Люба, осторожно! Я мельком увидел, что к вам через балкон залез какой-то парень!
Что бы вы сегодня стали делать, услышав такую новость? А тогда… то ли времена были другие, то ли у меня смелости в избытке – сразу шагнула внутрь, даже не дожидаясь мужа. А внутри-то – Наташа Соколова (фамилия изменена). Одна из моих подопечных-учениц на фабрике!
– Наташа, ты как здесь?
Со смущением Наташа рассказала, как вышло дело. Со своими подружками по общежитию (все были иногородние) она гуляла вечером в Заречном парке. Одна из их компании окончила вечернюю школу, вот и решили отпраздновать.
Для современной молодёжи уточню, что в ту пору наш Заречный парк был благоустроенным местом досуга, с прогулочными дорожками и всем другим необходимым. По вечерам и в выходные дни здесь было людно, молодёжь гуляла без опаски.
– Ну вот и славно, что у вас такая дружная компания, что не сидите каждая в своём углу! Но отчего же, Наташа, ты в итоге оказалась у меня?
Наташа продолжает: уже возвращались обратно к себе в общежитие, когда за ними увязались парни, шедшие той же дорогой из парка в город. Простые фабричные девушки не знали, как «отшить» нежеланных попутчиков грубым словом, а вместо этого по-детски бросились врассыпную.
– …Я наугад свернула во двор, а двор-то знакомый (ведь я раньше была у вас в гостях). Думаю: «Дай-ка и залезу через балкон к Любови Дмитриевне – она узнает меня и не будет сильно ругать. А парень всё-таки побоится сунуть нос в незнакомую квартиру…»
Тут для понимания я должна объяснить, что наша квартира была на 1-м этаже, а балкон неостеклённый, и совсем близко у земли. Забраться на него при желании и ребёнок бы мог.
– Парень-то, значит, не из робких – полез на балкон за тобой следом?
– Да нет же, – отвечает Наташа, – постоял во дворе и ушёл.
– Погоди, а как тогда мне говорят – «видели парня на балконе»…
Но тут смотрю на Наташину короткую стрижку, на её женские брюки (для того времени ещё непривычный наряд)… Всё стало ясно, и нам обоим осталось только посмеяться. Тем временем на улице уже совсем стемнело, и я настояла:
– Идти тебе сейчас в общежитие через коменданта будет не очень удобно – начнутся лишние расспросы. Да и до смены остаётся недолго. Так что оставайся ночевать у нас, – завтра вместе позавтракаем и пойдём на работу.
Назавтра муж за вечерними делами выждал момент – и говорит с напускной суровостью про вчерашнее:
– Ну, Люба, каких только историй не бывало с твоим наставничеством, а это опять что-то новое! К своему мастеру-наставнику лазить через балкон на ночь глядя…
Но я сразу поняла, что Лёня вовсе и не сердится, а обернул всё в шутку. Ведь он сам, помимо цеховой работы, был завзятый общественник. Много лет заведовал тиром, который находился за стадионом «Труд» (тир, как и весь стадион, в те годы был ведомственным – то есть его содержала фабрика «Белка»). Ему ли не знать, что с молодёжью каждый день жди курьёза! Бывало такое, что и я сама без спросу ходила в гости к своим воспитанникам. (Конечно, тоже не по прихоти, а из-за стечения обстоятельств). Только об этом я расскажу вам позднее, а пока вспомню про давнее, военное.
В роли «ремня безопасности» – вожжи
Семилетней крестьянской девочкой застала меня война. Родительский дом был в деревне Чернопенье, на Шестаковской земле. Что такое крестьянская жизнь в войну? Про это уже многое сказано и без меня. А мне первым делом вспоминается наша посевная весной 1943-го. Всех крепких лошадей давно побрали на фронт, оставили только «старичков». Им уже не под силу тащить плуг. В него впрягались деревенские женщины (в их числе и моя мама). Двое идут спереди – тянут плуг, а третья его ведёт по сырой весенней земле.
Вслед за пахотой поле нужно боронить. Тут и наступает наша детская работа. Запрягут в борону мерина-старичка, а нас, ребят, садят править этим мерином, чтобы шёл ровно. Кто из ребят ростом невысок, тех взрослые подсадят, а потом берут деревенские верёвочные вожжи (часть упряжи) и связывают нам ноги у лошади под брюхом. Это не какое-то наказание, а мера безопасности. С голодухи да в ранний-то час в сон особенно клонит. А свалишься сонный под лошадь, да под борону – можно повредиться очень серьёзно.
…Но нет-нет и сморит тебя сон. Хорошо, что вожжи держат – так и дремлешь, сидя на мерине. В дрёме первым делом вспомнится отец, на которого фронтовое извещение пришло ещё прошлой весной. Не было в том извещении слова «погиб», а только – «пропал без вести при защите Ленинграда». Однако мы уже знали по опыту односельчан, что за редчайшим исключением эти слова означают то же самое – что в очередной атаке боец убит, только следов его не найдено.
Скользнёт память ещё дальше в прошлое – вспомнишь и счастливое довоенное житьё. Уж не сказать что безмятежное – отец-то всю жизнь проработал бригадиром. А совесть у бригадира такова, что на утренней разнарядке своих же старших детей и поставит на самую сложную работу. По-другому нельзя. Поставишь своих на лёгкую – от народа это не ускользнёт. Тут же истолкуют: «вот, мол, как он пользуется должностью – для семейной выгоды». Перед односельчанами это бесчестье. А было нас у папы и мамы восемь детей…
Встряхнётся старый мерин, и убегает сон. Долог колхозный день, да и он – только половина крестьянской тяготы. Ведь есть ещё натуральный налог – это определённый объём мяса, молока, шерсти и яиц, который с каждой семьи причитается в месяц. Но сознательности нам было не занимать – понимали, что всё это нужно сейчас для нужд фронта. В каждой тыловой беде повторяли мы одно утешение, будто заговор:
– Уж нам ли жаловаться на жизнь, когда война далеко? На нас и бомбы не валятся, и пули вокруг не свистят…
Так с этим утешением, да стиснув зубы, и дожили до Победы.
Стала я взрослой, трёх дочерей вывела в люди, дождалась и внуков. Когда нянчишься с внуками, сегодня подавай им перед сном одну сказку, а завтра уже другую. Так однажды настал день, когда все известные сказки мы перебрали. И пришла мне в голову мысль:
– Будет вам сегодня не сказка, а самая честная быль – каково нам жилось в 40-х, когда сами были малыми ребятами. В ту пору всё было особенным – и трава взамен хлеба, и работа взамен игр…
Назавтра я нашла новую книгу сказок, а внуки удивили:
– Бабушка, не надо нам из книги. Расскажи лучше опять про свою прежнюю жизнь. Какие вы песни пели, как коротали вечера?
Я внукам в ответ:
– Не зря говорится: «Кошке игрушка, а мышке до слёз». Вам интересно, а у меня и сейчас сердце сжимается, как вспомню про наши тыловые невзгоды.
А сама в душе всё-таки радуюсь. Раз детишек тронул мой рассказ – значит, растут с отзывчивым сердцем.
День Победы настал весной 1945-го, но военное лихо откликалось нам ещё годы и годы. Помню, что когда осенью 1946-го неважно сдала экзамен по математике (поступала в школу ФЗУ при фабрике «Белка»), то потом сквозь слёзы объясняла брату:
– Когда брюхо голодное, так и на уме-то одна еда – плохо цифры ложатся в память.
Страсти по фингалу
Обычное начало трудовой недели в 70-х. Всему бы идти своим чередом, но в цехе с утра недоумение: не вышел на смену Саша Новиков (фамилия изменена). Молодой положительный парень, он недавно окончил школу, а до призыва оставалось несколько месяцев. Лодырничать не стал – пришёл на фабрику работать, пока не вручат повестку. Оказался в числе моих подопечных по программе наставничества.
В то утро, когда его хватились, мастер Сашиного участка спросил меня:
– Любовь Дмитриевна, Вы ведь говорили, что знаете, где он живёт. Сходить бы к Саше, разобраться, что за история – а то из-за ерунды испортит себе характеристику перед самым призывом.
Мастер опасался не без причины. Бывало, по своей анкете и физическим данным юноша годится хоть бы и в Кремлёвский полк, но одна досадная оплошность, какое-то случайное нарекание по работе – и вот уже «покупатели» из элитных частей обходят новобранца стороной.
Сотовых телефонов вы сами понимаете, что в 70-х не было в помине. Да и городские (проводные) аппараты стояли тогда у немногих слобожан – в первую очередь работников прокуратуры и милиции, да у большого начальства на предприятиях.
Так что выход оставался один – отпроситься у начальника цеха и идти к прогульщику домой. Через какие-то минуты я стояла перед дверью квартиры, где Саша жил с родителями. На стук никто не откликнулся, но и дверь не была заперта.
Заглянув внутрь, я увидела своего подопечного лежащим на диване – с лицом, спрятанным в подушку. Уже со спины, по его странной позе, я поняла, что парень в расстройстве.
– Отчего ты не на работе, Саша – ведь уже день.
Обернулся Александр – а у него на лице здоровенный фингал (синяк под глазом). И говорит, словно герой шекспировской трагедии:
– Как с таким через проходную идти?
Сашин ответ меня обнадёжил: если человеку стыдно за своё неподобающее состояние – значит, совесть в нём не молчит. Но что за история вышла с этим синяком? Оказалось, вчера его друга провожали в армию. По этому случаю были посиделки в ресторане. Под конец вечера двое посетителей разодрались – а молодость, как говорится, разве может остаться в стороне?
В итоге Саша получил два несчастья разом – и синячище на пол-лица, и занесение в милицейский протокол (как одного из участников потасовки). Дальше из милиции эти сведения по своим каналам уйдут в военкомат… выходит, мастер был прав в своих опасениях.
Дослушав Сашу, я стала его настраивать как можно спокойней:
– Если случилась одна неприятность, то зачем дальше её усугублять? Как ни крути, а сейчас тебе надо выйти на смену, чтобы не поставили прогул. На производстве я не первый год, знаю такие технические проходы, что можно с улицы привести тебя прямиком к твоему рабочему месту – не увидят ни охрана на проходной, ни твои товарищи в цеху. Надо только уведомить начальника цеха, что мы так поступаем не ради баловства…
Провести парня фабричными лабиринтами – была самая простая задача в той ситуации. А дальше уже в дело включились большие чины, в том числе начальник цеха. Ходатайствовали в РОВД. Убеждали, что будет неправильно, если один случайный инцидент испортит человеку анкету.
И ведь добились своего! Синяк сошёл быстро, в армию Саша отправился с хорошей характеристикой, а после службы стал примерный труженик и семьянин. Тут впору и делать вывод из моего рассказа.
Видеть человека с любой высоты
Говорят, что правильный рассказ – тот, из которого можно вывести какую-то мораль. Правда наших трудовых и общественных будней заключалась в том, что из-за одного проступка нельзя ставить крест на человеке.
Свои преимущества и недостатки есть у любой эпохи, но терять человечное отношение к ближнему ни в коем случае нельзя. Эту науку мы получали от своего руководства, включая и легендарного директора Николая Квакина, при котором фабрика процветала. Бывало, обсуждаешь с учеником очередной нюанс, а Николай Алексеевич подходит и спрашивает:
– Ну как идёт учёба, Любовь Дмитриевна? Всё ли молодым понятно?
– Ох, Николай Алексеевич, да уж давно цыплята учат кур)
Улыбнётся директор шутке, задумается на мгновение – и подытожит красиво:
– А знаете, это и хорошо: значит, время не стоит на месте. Мы своё отработаем – а смена уже готова.
Когда услышишь эту реплику директора, поневоле вспомнишь и начало своего пути. В бригадиры я вышла ещё совсем девчонкой, работая после ФЗУ в сусликовом цехе. Стали создавать молодёжную бригаду, и начальник цеха предложил мне пойти в её руководители. Я смутилась и говорю:
– Бригадир ведь должен заполнять «показательные доски» по итогам каждого дня. Чтобы подвести дневной итог, нужно пользоваться счётами – а мне эта наука совсем незнакома…
Начальник улыбнулся:
– Ну, эта наука самая простая из всех. Смотри: чем выше ряд – тем больше цифры. Всё как в жизни. В нижнем ряду накопишь сразу десять костяшек – переводи их в одну вышестоящую…
Цеховые будни и торжественные собрания. Производственные рекорды и заслуженные награды. Конечно, на фоне судеб артистов или политиков всё это может казаться не особенно интересным. Но для нас, тысяч меховщиков, эти будни и торжества были наполнены огромным смыслом. Я рассказала об этом как умела – за себя и за всех тех, с кем почти полвека работала на одном предприятии.
Автор идеи – Валентина Шишаева
Подготовка публикации – Владислав Никонов
Фото из личного архива Л. Зыряновой