Начиная с последних чисел 2017-го, новости о проекте Осинского полигона – обязательный пункт в новостных лентах региона. События развиваются с пугающей быстротой:
* После многомесячного затишья – возобновление строительства.
* Часть областных чиновников, образно говоря, «сбрасывает покровы приличия» в своих комментариях (если весь прошлый год они пытались убедить граждан, что в Осинском проекте всё здорово, то сейчас признают: «Размещение в центре области – далеко не идеальное, но полигон в Костино уже переполнен, а на поиск нового места просто нет времени…»)
* Звучит установка сторонников проекта, что полигон должен быть готов к вводу уже в конце весны.
* Появление группы общественного мониторинга, которая (в отличие от «Среды обитания»), ратует не за прекращение строительства, а за то, чтобы полигон строился с соблюдением норм…
В этом контексте мне хочется обнародовать комментарии ряда активистов, причастных к ситуации – и председателя «Среды обитания» А. Ситникова, и руководителя группы общественного мониторинга В. Вершинина.
Но сегодня, по сумме соображений, вниманию читателя представлен обзор от Н. Пьянкова – специалиста, который курирует проблему Осинского полигона с первых дней её появления. (Об уровне компетентности Николая Михайловича говорят многие пункты его биографии, среди которых и служба в ВМФ, и работа государственным инспектором по охране окружающей среды и экологической безопасности).
Для наблюдательного читателя не секрет, что с начала 2018 года стан протестных активистов разделён на два лагеря. Одни (общественная организация «Среда обитания» и отдельные активисты на её орбите) – продолжают свою борьбу в формате «против строительства полигона». Другая – так называемая группа общественного мониторинга – борется «за экологически безопасный полигон». (По-видимому, принимая его появление на Слободской земле уже как горькую данность).
Что, если планам лоббистов суждено сбыться, и первая карта полигона к лету будет выстроена? (А пока всё идёт именно к этому). Можно предположить, что тогда и часть первой группы, которая сегодня всё ещё надеется остановить строительство, переключится на активность по второму сценарию – «за экологически безопасный действующий полигон». В любом случае, по какому бы сценарию ни развивались дальше события – ясно, что борьба граждан за свою экологическую безопасность «на Осинском фронте» продлится ещё не один десяток лет. И мы сейчас находимся на начальном этапе этой борьбы.
Поскольку сегодня я уже не действующий управленец и не сотрудник надзорной инстанции, в заявленном контексте я честно помещаю себя в стан «простых обывателей». И ставлю перед собой вопрос именно так: «Что делать нам, простым обывателям, теперь – на начальном этапе сложившегося противостояния?»
Моё понимание сводится к двум основным пунктам:
- Добиваться проведения новой экологической экспертизы полигона.
- Добиваться, чтобы в упомянутой экспертизе участвовала общественная организация «Среда обитания» (которая сформировала свою общественную экспертную группу из московских, ленинградских и нижегородских дипломированных специалистов).
Двигаясь в этом направлении, важно учитывать все те новшества, которые постоянно появляются в вопросе утилизации ТКО (поправки в законы, изменение регламентов и проч.). На нескольких я остановлюсь подробнее:
1 января 2018 года вступили в действие новые «Методы расчёта рассеивания выбросов вредных (загрязняющих) веществ в атмосферном воздухе» (утверждены 6 июня 2017 г.).
Старые разрешительные документы, на основании которых Минэкологии и госэкспертиза дали положительное заключение на полигон в Осинцах, действуют только до мая 2018 г.
Повторный отказ в допуске общественных, независимых экспертов к связанным с полигоном материалам – на мой взгляд, станет не только само по себе нарушением законодательства, но и свидетельством сопутствующих правонарушений.
1 января 2018 года также вступил в действие новый порядок представления декларации о плате за негативное воздействие на окружающую среду (приказ Министерства природного развития РФ № 3 от 9 января 2017 года).
С учётом этого новшества важно произвести в рамках новой экспертизы:
– оценку предлагаемых «защитных и перехватывающих технологий»,
– прогноз платежей за загрязнение воздушной, водной и поверхностной среды (по годам эксплуатации полигона, нарастающим итогом).
Строительство и эксплуатация полигона связаны с большим объёмом скрытых работ, выемкой, перемещением и засыпкой грунта строго регламентированного качества.
Мой личный опыт (ещё со времён службы в ВМФ) убеждает, что именно на этом этапе завышение реальных объёмов работы может достигать сказочных величин. В отдельных случаях по сравнению с фактом происходит 2- и даже 3-кратное завышение. Впоследствии эти дутые цифры закладываются в себестоимость и переносятся на тарифы.
Поэтому в идеале именно за этими видами работ (которые потом перепроверить практически нереально) должен идти строжайший контроль общественности. Все выемки, засыпки, транспортировки грунта должны быть подтверждены документально, натурными обмерами и расчётами, занесены в соответствующие формы государственной отчётности по дислокации объектов и сооружений.
Расчёт санитарной защитной зоны полигона – позиция, которая особенно взывает к перепроверке (поскольку методика расчёта, применённая для Осинского полигона, имеет значительные расхождения с методикой МЧС, и больше 10 опасных веществ были попросту не включены в расчёт).
Здесь хочется напомнить читателю, в чём особая значимость размеров санитарной зоны для судьбы местного населения: риски для здоровья граждан, попадающих в область на расстоянии до двух радиусов санитарной защитной зоны, должны быть просчитаны. Для населения, не по своей воле угодившего внутрь этих «двух радиусов», должен быть заведён отдельный статистический учёт медицинской патологии (начиная с периода внутриутробного развития!)
Уменьшение радиуса СЗЗ (санитарной защитной зоны), «узаконенное» на уровне проекта – выводит население из фактически опасной зоны. И если в перспективе, не дай Бог, здоровью этого населения будет причинён какой-то ущерб, то пребывание вне СЗЗ лишит людей значительной части правовых оснований для своей защиты.
Гарантированно им достанется только искреннее сочувствие чиновников и уверения, что «в проекте-то было всё чисто» (которыми нас кормят уже и сегодня). Однако эта чиновничья риторика – вещь совершенно бесполезная; испорченное здоровье ею не поправить.
Как ни утешай себя, что мы находимся посреди материка, где появление многих стихийных бедствий невозможно в принципе – всё-таки из 7-балльно сейсмоопасного района Слободскую землю никто не исключал
(см. карту сейсмического районирования России, пункты Оричи, Ленинское - Вахруши).
Вдобавок под нами – геотектонический разлом Кажимо-Вятского авлакогена. А полигон Осинцы, в придачу ко всем другим параметрам, является высоко нагруженным строительным объектом (показатель высокой нагрузки на основание полигона – 100 тысяч тонн на гектар – здесь превышен в 3 раза).
Можно ли в этом контексте благодушествовать, имея под боком экологически опасный объект первой (т.е. самой высокой) категории?
И есть ещё один вопрос, который становится всё интересней по мере реформирования «мусорной отрасли» (а оно активно происходит на наших глазах). Упрощённо этот вопрос звучит так:
– Кто становится собственником отходов, вывезенных на полигон? И как на практике будет реализована установка реформаторов, что плату за загрязнение окружающей среды должен вносить собственник отходов?
На эту тему очень хотелось бы услышать комментарий правоохранителей и надзорных инстанций (до сих пор не прозвучавший) – о хитросплетениях финансовых отношений в цепочке, который проходит мусор «от гражданина до полигона».
Навскидку я приведу здесь один ряд тезисов, который призван показать читателю всю щепетильность затронутой темы:
- Обыватель, вынося свой бытовой мусор в контейнер, не продаёт его ни водителю, ни полигону.
- На кого же в итоге (на обывателя или утилизатора) ляжет бремя экологического сбора за 0,5 тонны отходов 4-го класса опасности в год? Если данные экологические платежи полигон включил в себестоимость своих услуг, то логично предположить, что в конечном счёте это бремя всё-таки будет переложено на обывателя (через тарифы, по цепочке деловых расчётов).
- После всего сказанного, с формально-правовой точки зрения чьей же собственностью станет метан, который начнёт образовываться в теле полигона через 2-3 года после начала эксплуатации? И как этот бесплатный метан (получаемый без всяких налогов на использование недр!) будет использоваться?
- Эта перспектива занимает меня хотя бы потому, что западные источники свидетельствуют однозначно: перехват метана на полигонах городов с населением более 200 тысяч человек – прибыльное дело. Заключай договор с котельной/автозаправочной станцией – и вот уже стабильные поступления за дармовой ресурс идут в карман гипотетической дочерней организации.
- В первый день марта (когда верстался номер) так называемая группа общественного мониторинга побывала на месте строительства полигона. Среди прочего её представитель В. Вершинин высказал намерение добиваться создания станции дегазации на полигоне. («Чтобы не просто этот газ с полигона выходил в атмосферу и рассеивался, а чтобы можно было его сжигать, получать энергию, тепло, чтобы он очищался от всех неприятных примесей», – цитирует В. Вершинина издание «Бизнес новости в Кирове»).
Подготовка публикации – Геннадий Шабалин