такой маршрут сложился у жизненного пути Антонины Григорьевны Самариной, которая 20 октября встретила 100-летний юбилей.
Биографию Антонины Григорьевны можно прочитать в Лекомской библиотеке – в издании «Мой проводник по школьному пути».
Выдержки из этого издания в преддверии 100-летнего юбилея Антонины Самариной Лекомская библиотека опубликовала в своей группе ВКонтакте: https://vk.com/club166338990?w=wall-166338990_799
На этой публикации основан автобиографический очерк, размещённый здесь на газетных полосах.
20 октября 1923 года
я родилась на юге Западной Сибири – в Тюмени. Здесь моё ранее детство прошло в доме с адресом Набережная, 24 (на берегу реки Туры).
Но мои корни на Слободской земле: родители, уроженцы Совья, ещё до моего рождения уехали в Тюмень на заработки, однако в 1930 году вернулись на малую родину.
В первый класс
я пошла учиться в Совьинскую школу, а седьмой окончила уже в Макарье – и в том же году поступила в Кировское педагогическое училище, где летом 1941 года получила аттестат учителя начальных классов.
21 июня 1941 года
после торжественного вручения аттестатов мы собрались на выпускной вечер. Пели песни, танцевали и веселились допоздна, а рано утром услышали крики на улице и в общежитии: «Война».
Ушли в военкомат и наши сокурсники, кто были постарше. Мы поняли, что стали взрослыми в свои семнадцать лет.
По распределению
меня направили в Шестаковское РОНО – районный отдел народного образования (после реформы 1930-х годов в эту пору Шестаковская округа была отдельным районом в составе Кировской области).
В путь я отправилась 1 августа, и от Кирова до Слободского прошла пешком: попутные машины или повозки не попадались, а автобусов на этом направлении тогда и вовсе не было.
В Шестаковском РОНО
меня направили учителем начальных классов в Самарскую начальную школу (в деревню Самары, которая находилась в 9-и километрах к северо-западу от Лекмы).
Последние 8 километров
моего пути к месту работы шли по глухому лесу – по такой узкой дороге, где проехать могла разве что конная повозка. По обе стороны стоял лес из вековых деревьев, затянутых снизу плотным кустарником – и казалось, что под каждым кустом сидит какой-то зверь, следя за мной.
Деревня Самары
насчитывала 27 домов, окружённых небольшими полями с подзолистой почвой (от которой, как я потом со временем узнаю, большого урожая не получить). И эти поля со всех сторон тоже обступал глухой лес. Край света, да и только!
Здание сельсовета
я узнала по красному флагу. Представилась председателю, и вместе мы пошли искать для меня жильё. Нашли комнатку с печкой у пожилой пары, жившей рядом со школой.
Так началась моя самостоятельная жизнь в 17 лет, вдали от родителей – а у меня при себе ничего, кроме узелка с самым необходимым. И это в суровое военное время…
Местная школа
мне понравилась: новое двухэтажное здание с большими окнами. Оно стояло на окраине деревни у самого леса: дети на переменах даже успевали сбегать в лес, чтобы поесть черники (в сентябре она ещё была в этом краю).
Заведующей школой Елене Половниковой самой, как оказалось, шёл всего лишь 20-й год! Елена Даниловна закрепила за мной первый и четвёртый классы, а второй и третий она вела сама. Её занятия шли на первом этаже, а мои на втором.
В летний отпуск
учителей в ту пору не отпускали: когда дети уходили на каникулы, мы работали в колхозе рядом с матерями своих учеников. Научились выполнять всю крестьянскую полевую работу: теребили лён, серпом жали рожь и т.д.
В придачу к этому у школы был свой участок, на котором выращивали овощи и цветы. Землю пахали и боронили на колхозном быке, а он был до того упрямый – если уж устанет и ляжет в борозду, то никто его не поднимет, пока сам не пожелает продолжить работу.
Долгими зимами
появлялась другая обязанность – ходить в соседние деревни и учить некоторых ребят на дому. Всё потому, что в бедных семьях у детей не было тёплой одежды, в которой можно дойти до школы.
Непростым было и наше собственное учительское житьё: на месяц нам выдавали пять килограммов ржаной муки (и то нерегулярно). Чтобы её на подольше хватало, к муке мы добавляли травяные примеси – семена щавеля, сушёный хвощ – и из этого продукта пекли лепёшки.
Если изведёшь муку раньше времени, а новую ещё не выдали, то ходишь на занятия голодной, – бывало, что и не один день.
Закончится зима –
ещё одну задачу нам ставят «сверху»: на один день в неделю ходим в Сухоборку помогать местному леспромхозу – сталкивать в реку Летку брёвна для сплава.
Велика ли тут была польза от нас, и какая необходимость в нашем участии – сложно сказать, но мы и эту работу выполняли старательно.
Летом 1943-го
в Самары к родителям приехал Андрей Григорьевич Торопов, демобилизованный по ранению. В ноябре того же года его зачислили в школу военруком. Мы с Андреем подружились, а потом и поженились. Но раны его «не отпустили», и 26 октября 1944 года Андрей Григорьевич скоропостижно умер, не дождавшись рождения ребёнка: наша дочка родилась 14 февраля 1945 года.
Овдовев в 21 год
и оставшись с ребёнком на руках, я жила как белка в колесе – но молодая была, и всё успевала делать (до рождения дочки, в числе прочего, подрабатывала в соседнем колхозе счетоводом).
В 1946 году родители отдали мне корову, которую моя мама привела на верёвке прямиком из Коминтерна. Чтобы не делать большой крюк по тракту, шли они вдвоём через безлюдье 50 километров просёлочными дорогами да лесными тропами. Жить с коровой стало полегче, но и забот прибавилось: попробуй-ка сделать запас сена на зиму, когда всё хозяйство ведёшь в одиночку.
После Победы
фронтовики возвращались домой – в основном израненные, да и морально многие были покалечены войной. Но даже на тех, у кого не было руки или ноги, местные девушки поглядывали с надеждой – всё же это были крепкие деревенские мужики, привычные ко всякому труду.
Молодость брала своё:
вновь на деревне стали собираться вечёрки, куда приходили и девушки, и молодые вдовы (клуба в деревне не было, поэтому собирались мы на первом этаже школы). Здесь за мной начал ухаживать паренёк Егор, моложе меня на пять лет. Я искренне считала, что из-за разницы в возрасте, да и с ребёнком на руках, я не пара Егору – но он, как тогда говорилось, «не побраковал» и позвал меня замуж.
С Егором Нестеровичем
нам довелось прожить без малого семь десятков лет (его не стало в 2016-м). Воспитали и мою дочь Светлану, и четверых общих детей. Все дети с малых лет были приучены к крестьянскому труду – и потому, по их собственному признанию, во взрослой жизни им всё было по плечу.
20 полных лет
я посвятила Самарской начальной школе, причём второе десятилетие преподавала в ней одна: детей было немного, и все 4 класса учились в одну смену. Успевала и новый материал объяснить, и домашнее задание проверить у каждого. Даже инспектор из РОНО, посидев на моих уроках, диву давался, как умудряюсь уделить внимание всем учащимся.
В начале 1960-х
Самары, расположенные недалеко от Юрьи, нам пришлось оставить по требованию военного ведомства. Жалели, покидая обжитые места, но выбора не было.
В деревне Тороповщина (в 2-х километрах от Лекмы) мы купили нежилой дом, который пришлось основательно ремонтировать, – а работать я пошла воспитателем в интернат при Лекомской средней школе, где жили в то время до 120-и детей с большой лекомской округи.
Этой новой работе
я посвятила ещё 20 лет. Поскольку учителей в школе не хватало, то по поручению директора школы дополнительно к основной работе порой вела и некоторые уроки – например, математику у пятиклассников, зоологию и ботанику в 6-м классе, а в 8-м историю.
В преподавании
всегда я старалась вложить в учеников всю свою любовь, знания и доброе отношение. Учила детей дружить друг с другом, с почтением относиться к своим родителям и старшему поколению. Считаю, что главное для учителя – это любить детей, найти с ними общий язык, и тогда они ответят взаимностью.
На основе материалов Лекомской библиотеки
и Слободской районной организации ветеранов,
с добавлением фотоматериала из семейного архива
и поздравительных публикаций в соцсетях